Article.
Irynа
Gerasymenko
УДК 81'367.623.2+81'371
THE SEMANTIC MEANING OF THE LEXEME ROSE (РОЗОВЫЙ):
LINGUOCULTUROLOGICAL ASPECT (ON THE BASIS OF RUSSIAN PHRASEOLOGY, THE FOLKLORE
LANGUAGE AND THE LANGUAGE OF FICTION)
The article is devoted to semantic research of the
lexeme rose (розовый) in the Russian phraseology, the texts of folklore
language and the language of fiction of the XIXth-XXIth
centuries. The purpose of the work is to disclose the linguocultural
information that is coded in the Russian colour term rose (розовый).
Кeywords: colour designation, semantics, functioning,
phraseology, the folklore language, the language of fiction.
Fiction
"in its genre system does not depend on folklore genre system" [Лихачёв 1986: 75]. However in the
language of fiction bookish elements are organically united with folklore
elements, there are settings fixed as set combinations in it (as well as in the
folklore language). Folklore units included into a literary text and phrasems
(with colour terms – CT) are not just language signs, which give information.
These are signs, which store and reproduce cultural attitudes of people, signs,
which embody "cultural vision of the world" in their imaginative
content [Телия 1996: 231]. The
language of fiction is penetrated by CT as a part of free and fixed
combinations, and also folklore expressions. The word rose (розовый) belongs to such CT.
The number of scientific researches which are dedicated to the study of colour
designation is sufficiently enough in Russian and other languages. The given
group of words has been considered throughout different periods of the language
development (N.B. Bahtilin, V.V. Kolesov, M.Vas. Pimenova), it
was also studied taking into account its division into lexical-semantic groups
(R.V. Alimpieva, V.A. Moskovich), from the viewpoint of the
functioning in the texts of different genres (N.B. Usankova,
E.S. Snitko, E.E. Levkievskaya) and separate idiostyles (E.A. Davydenko,
S.V. Bobyl, E. Eryomenko). This lexical layer is also under research
in psycholinguistic (R.M. Frumkina, A.P. Vasilevich), semasiological
(V.I. Shertsl, N.F. Pelevina), symbolic (A.B. Ippolitova,
N.B. Kolosova, V.Sh. Kurmakaeva) and anthropocentric
(V.W. Turner, E.V. Rachilina, V.G. Kulypina) aspects.
In
consequence of the linguists’ interest towards the cultural folk background
colour designations are studied from the position of the representation which
is connected with ethnic mentality and national and cultural marking in them
(A. Wierzbicka, S.I. Grigoruk, L.I. Lonskaya), their place in
phraseologisms (N.I. Tolstoy, M. Ivich, L.G. Pivtorak) and also
its semantics in folklore texts (A.T. Chrolenko, T.E. Nikulina,
L. Radenkovich) which is caused by the understanding of the language as a
model of certain culture. Certain colour designations are also investigated by
the linguists from other angles. This particular remark is closely connected
with the word rose (розовый) which semantics is described by A. Kachaeva,
G. Оdintsov and others.
However,
despite the great number and multiaspectualism of the scientific observations
connected with the composition, semantics and functioning of colour
designations (also applied to the lexeme
rose (розовый), despite the
existence of the researches devoted to the variety of meanings of colour
designations on the basis of different texts the study of this group of words
continues to be urgent for the modern linguistics. The urgency of this research is also defined by the general
tendency of modern linguistics to describe the cultural factors in language
and, in addition, it is caused by the necessity to provide deep analysis of the
components of the semantic structure of colour designations which register the
information of cultural importance.
The undetermined
state of the question associated with the linguocultural interpretation of the
colour designation rose (розовый), the unexistence of the complex approach in the
description of colour designations which function in the Russian language area
predetermine the necessity of the systemic analysis of this group from the
position of the linguoculturology.
The purpose of the article is to
represent linguoculturological content of the lexeme rose (розовый) on the basis of the
Russian fiction language with the involvement of examples from phraseology and
the folklore language. The purpose raises the following tasks:
1) to consider the semantic meaning of the colour term rose (рожевий) not only
from the point of view of peculiarities of its use in the language of a
definite writer, but as a natural fact of the language specified by the deep
linguocultural content; 2) to reveal the linguoculturological information
which is coded in it.
The material of the research in the language of
fiction is taken from the works of Russian authors of different epochs and
literary styles: modernism (M. Tsvetayeva, A. Blok, L. Andreyev,
Z. Gippius, I. Severyanin, M. Kuzmin), realism and neorealism
(A. Pushkin, I. Turgenev, F. Dostoyevskiy, I. Goncharov,
A. Marlinskiy, M. Saltykov-Schedrin, I. Bunin, A. Chekhov,
M. Bulgakov, A. Tolstoy, S. Yesenin, B. Pasternak,
M. Sholohov, A. Solzhenitsyn, Ch. Abdullayev,
B. Ahmadulina, Y. Dombrovskiy, L. Ulitskaya, S. Dovlatov,
B. Akunin, brothers Vainers, brothers Strugatskiys, V. Makanin,
V. Pelevin, Z. Prilepin). The division of the authors into literary
directions is rather contingent, because in the works of these writers not only
mentioned trends but features of other trends are realized, that is explained
by eclecticity of the epoch. The choice of rather wide temporal ranges,
different genres, directions and idiostyles satisfies the purpose of the research.
The aim is to consider the semantic meaning of the CT rose (розовый) not only from the
point of view of peculiarities of its use in the language of a definite writer,
but as a natural fact of the language specified by the deep linguocultural
content.
For the word rose (розовый) the meaning ‘pale-red’ is derivative (with the main
meanings ’related to a rose’, ‘prepared from roses’ [MAC 1984: 728]). The
adjective rose (розовый) like lexemes with derivative colour nomination (for
example, gold, silver etc.) is
endowed with wide denotation. The given word and semantically close
conformities are used in the language of fiction for representation the colour
a) of the sky and natural phenomena – dawn, glow, sunset, rays, stars,
clouds, fog; b) smoke, flame; c) water; d) vegetation – flowers,
foliage, petals, water plants; e) clothes and household items;
f) food, berries; g) elements of appearance. Often the bearers of
Russian linguoculture use CT rose (розовый) and its derivatives for conveying of the colour of
parts of the sky and natural phenomena (a). For example:
Какая чахлая печаль / В разливах розовой зари! (М. Кузьмин);
[…] там, сзади за нею, осталось только розовое зарево на горизонте (M. Булгаков); В пролёт комнат, в
окно библиотеки, глядела ровная и бесцветная синева вечернего неба с
неподвижной розовой звездой над ней […]
(И. Бунин); К
вечеру эти облака исчезают;
последние из них […] ложатся розоватыми клубами напротив заходящего
солнца […] (И. Тургенев); Руки /
Одна заря закинула к другой, / То розовый,
то голубой туман (А. Блок). In collective consciousness the rose colour of morning
time of a day has a positive meaning. As a result, CT rose (розовый), by means of which
colour characteristics of rising sun are expressed, is endowed with the meaning
‘light’ with additional positive meanings: Ну да какой город не понравится, если смотреть его розовым ранним утром! (A. Солженицын); […] на
одной стороне ставни были закрыты, а на другой уже пробивался в окна мягкий, розовый, спокойный свет (Л. Андреев). In the speaker’s
representation the colour and light of morning dawn, described by the word rose (розовый), is considered as "a sign of beauty and causes
pleasant feelings" [НЦИЯ 2007: 156].
On the contrary,
the colour of haze, verbalized by the given CT, is considered as ‘dark’ and is
perceived as negative. Hence, lexeme rose
(розовый) selected for such
descriptions is endowed with negative connotations ‘dangerous’, ‘illusive’: […]
[ветер. – I. G.] разметал туман, розовой душной мглою окутал меловые отроги придонских гор (M. Шолохов); Мы трепетно
всматривались в розовую мглу,
обманчивую в своём призрачном свете […] (Л. Андреев). Such evaluative
doubling, embodied in the lexeme rose (розовый) is contextually determined. It is caused by environs
(whole), painted in the pink colour (a part of the whole), and also by the
perception of the colour in different conditions or states. Concerning the
morning (light) part of a day a word, described in the rose colour, is a speech
actualizer of beauty and it is interpreted in a positive context. On the
contrary, in case when the word rose (розовый) characterizes the dark part of a day this adjective receives additional negative meanings.
In artistic
language CT rose (розовый) and its derivatives are used for conveying a colour of
phenomena, connected with fire (b) and water (c). For example:
(б) Поднимались белые клубы дыма, розовый огонь вырывался из труб (A. Толстой); Сухие стружки,
занесённые в сени ветром, вспыхнули розоватым
пламенем (M. Шолохов); (в) Гигантский
чёрный Нептун выбрасывал из пасти широкую розовую
струю (M. Булгаков); Отражая
свет её [зари. – I. G.], вода казалась розовой […]
(M. Шолохов).
The use of the
lexeme rose (розовый) for the description of a colour of phenomena,
connected with fire, is caused properly by a colour, which the given CT
explicates. On the contrary, the use of the word rose (розовый) for convaying of
the colour of water is caused not properly by the colour of water, but by that
spectral feature, which water acquires at reflection.
In the language of
fiction when describing vegetation (d) the adjective розовый, as in the cases mentioned above, is used for convaying
of the light red colour. For example: Розовыми цветочками казались далёкие виллы, расположенные по
склонам […] (Л. Андреев);
[…] розовые
лепестки урюка, только что
отлетевшие от деревьев, под рассветным ветерком медленно опускались […]
(Л. Улицкая); Она вошла в прибрежную
воду, чуть колышущую издалека принесённые розовые
водоросли […] (Л. Улицкая); […] с тревожным шелестом взлетали листья, роняя розовые перья-лепестки (M. Шолохов).
Such
use of CT rose (розовый) is typical not only for the language of fiction. The
present adjective conveys colours of plants in phrasemes and national poetic
expressions. However in phraseology, as in the folklore language, the adjective розовый is included in
expressions with the words flower (цветик, цветочек, цветок) and others (Под малиновым кусточком / Шёлкова трава растёт. / Под рябиновым кусточком / Цветик розовый цветёт [Во сыром бору 1989: 20]; Люблю розовы цветочки, / Как и ты, мой дорогой [Частушки 1990: 75]; Расцветай-ка, расцветай-ка, / В поле розовый цветок! [РФ 1986: 116]). In national poetic language the adjective rose (розовый) is not used for
the description of colours of specific plants. These facts show, firstly, that
present CT has narrow contextual capabilities as a component of national poetic
descriptions of vegetation. And, secondly, they prove the existence of wide
denotation of the word rose (розовый) as a component of these characterizations of artistic
speech. At the same time in the language of fiction the adjective rose (розовый) is rarely used in the same row with its motivating
lexeme. The cases, when the word rose (розовый) is combined with the lexeme rose (роза), describing the
colour of the same flower, are extremely rare: О, будь со мной, чужая, родная, / Роза розовая, многолистая (З. Гиппиус); Я говорю при первом свете дня: / – Как ты прекрасна, розовая роза! (Б. Ахмадулина). Certainly, sporadic nature of the use of such expressions is caused
by the tautology, which native speakers try to avoid in their speech.
In the language of
fiction the adjective rose (розовый) is widely used for the description of colours of
clothes (e): Француз камердинер подал ему башмаки с красными каблуками, голубые бархатные штаны, розовый кафтан, шитый блёстками […] (А. Пушкин); Все
восхваляли! Розового платья / Никто
не подарил! (M. Цветаева); […] Григорий Данилович увидал вторую даму, в розовом белье (M. Булгаков); Марина достала
крошечный розовый платочек, вытерла
глаза (С. Довлатов); Его
двубортный розовый пиджак в
прыгающем свете костра казался каким-то
древнетатарским боевым нарядом (В. Пелевин). Artifacts, referring to a colour (and not
only pink, look, for example: [Рахилина 2000: 175]) act
more freely, than objects of other thematic groups. That’s why any item of
clothes can be of pink colour, that gives unlimited possibilities of using the
adjective rose (розовый), caused by the peculiarities of conceptual (logical)
thinking of its contemporary bearers [Миронова 1993]. While describing the colour of clothes (e) the word rose (розовый) is also used in the folklore language (На мостку берёзовом / Стояла в платье розовом [Частушки 1990: 544]; Ой, милёнок дорогой, / Рубашка розова твоя! [Частушки 1990: 357]). Though only a restricted set of lexemes can act as a contextual
partner, because of objective reasons (limited, outlined below number of items
of clothes).
In the artistic
speech CT rose (розовый) explicates the colour of household items (e): Букет незабудок был брошен небрежно / На письменном розовом дамском столе (И. Северянин). In this one and similar examples the semantic meaning of the
adjective rose (розовый) is connected with the area of colour terms.
In the language of
fiction the food and berries (f) represent another sphere of denotation of CT rose (розовый): […] удивительный обед: вся насквозь розовая варёная ветчина с горошком, фаршированная курица, индюшка, маринады и красный квас […] (И. Бунин); Они молча смотрели, как
шипят, подтаивают и скользят по сковородке кусочки розового сала (М. Шолохов); Она через силу глотала розовые душистые
куски [арбуза. – I. G.], которые от волнения
становились у нее поперёк горла (Б. Пастернак).
Native
speakers rarely include the word rose (розовый) in similar combinations. It is caused by the limited
numbers of food and berries, which can be endowed with variable pink colour. As
a result, in collective consciousness the notion of this colour is formed and
it doesn’t need to be clarified.
On the contrary,
while conveying the colour of the elements of appearance (g), bearers of
Russian linguoculture combine CT rose (розовый) with a wide range of lexemes. Among them are nouns face, cheeks, nose, lips, body, etc. In
such descriptions the "colour" semantics of the adjective rose (розовый) and its derivatives can take additional connotations
‘healthy’, ‘cold’, ‘delighted’: Это был молодой парень, розовый, круглолицый, синеглазый, похожий на Кольцова (Ю. Домбровский); Первый – гренадёрского роста, гибкий, с розовым охолодавшим лицом – ступил на середину комнаты (A. Солженицын); Крохотная девочка в ватном пальтеце и капюшоне, из-под которого только и видны были розовые щёчки и носик, хотела подойти к совсем уже крохотной собачонке […] (Л. Андреев); И может быть, ещё б чего сказал, да прибежал
за ним Гопчик, хлопец лет
шестнадцати, розовенький, как
поросёнок […] (A. Солженицын). In these and similar examples (g) collective consciousness fixes in
semantic structure of CT rose (розовый) the meaning of such colour, which, as a rule,” is a
sign of young, healthy and hence pleasant appearance” [НЦИЯ 2007: 156]. Probably therefore the component rose (розовый) is used in affectionate addresses of the folk poetic
tradition (Ручеёк переходила – / Переход берёзовый. / Поиграй повеселее, / Ваня, цветик розовый [Частушки 1990: 257]), which are not typical for the language
of fiction. By structure and semantic meaning of these and similar expressions
traditionally determine the language of folklore.
While conveying the
colour of elements of appearance linguocreative consciousness of Russian
speakers can convert the semantic meaning of the given CT, endow the word rose (розовый) with negative connotations: Даже издалека было различимо его розовое, гладкое лицо отменно питающегося человека, что отличало депутата от всех рядом стоящих, серолицых и суетливых (З. Прилепин); Он бодро ссыпался по лестнице – маленький, толстенький, розовый, весь такой благополучный, благостный, свежевымытый, решительно уверенный, что день не принесёт ему никаких неприятностей (Братья Стругацкие). Probably, too rose colour of a
face, being described by means of the adjective rose (розовый), is perceived
in Russian culture as prosperous, replete, i. e. ”bad”, and contrasts, by that,
with a tired, exhausted face. It is difficult to agree to the idea that the
existence of opposite connotation of the word rose (розовый) is caused by the fact, that pink colour "is not
the main one, it is just a mixture of red and white" [Маслова 2004: 188]. Following this
argument, it would be difficult to explain this
ambivalence of lexemes, describing achromatic colours (white, black, grey). The
reasons of existence of different connotations (positive and negative) in
semantic structure of CT rose (розовый) are caused by relations between bearers of Russian
linguoculture and the nature of rose colour of appearance.
The
word rose (розовый) is used not only in word combinations with direct
meanings, but with indirect ones too. It is about the use of phraseological
allegoric construction colour видеть в розовом свете (цвете) ‘to see only
good’ [Михельсон 1903: 104, 157]. For example: Нет, я сегодня настроен так мягко, что всё хочу видеть в розовом свете […] (M. Салтыков-Щедрин); Я полагаю, что это от того происходит, что ты представляешь жизнь в розовом
свете, что ты ждёшь от неё непременно чего-то хорошего […] (M. Салтыков-Щеднин). Bearers of Russian linguoculture transform the
lexical meaning of the phraseme видеть в розовом свете (цвете), complicating its structure
by means of additional words. For
example, the verb see (видеть) can be omitted or replaced by the lexeme imagine
(представлять): А вот теперь весна, так и мысли все такие
приятные, острые, затейливые, и мечтания приходят нежные; всё в розовом цвете (Ф. Достоевский);
Я полагаю, что это от того происходит,
что ты представляешь себе жизнь в розовом цвете […] (M. Салтыков-Щедрин); Короче –
будущность представляется мне в самом розовом свете (Ф. Достоевский). In artistic
speech word combinations with the meaning ‘only good’
which are closed to the given phrasemes are used: розово-голубые планы, розово-голубая гармония: Ты ведь, выстраивая розово-голубые
планы жизни в своём капиталистическом раю, наверняка не подумала о том, что
эта история скажется на мне (А. Вайнер); Мир и благодать, розово-голубая гармония (Г. Вайнер).
In artistic speech
not only variable but basic component of phraseological unit can be replaced,
on which, as fairly admits A. Grigorash, "the main semantic weight is
focused" [Григораш 2009: 128]: смотреть сквозь розовые очки ‘look through the pink eye-glasses’ [НП 1992: 595] и Я был весел, потому что смотрел на всё в радужные очки юности (A. Марлинский). In artistic
speech synonymic expressions with the component rainbow
(радужный) are used,
which take additional meanings ‘elevated’, ‘optimistic’, ‘bright’, ‘good’: Похоже, несостоявшийся самоубийца (если это был он)
пребывал в самом радужном
настроении (Б. Акунин); Он
чувствовал, что любовь в самом деле становилась долгом, что она […] начинала
линять, терять радужные краски (И. Гончаров); И
в один прекрасный день Катя поступила в труппу и уехала […], увезя с собою много денег, тьму радужных надежд и аристократические
взгляды на дело (A. Чехов); Правда,
его радужные прогнозы рухнули, когда
из Ишкашима вернулся её муж (Ч. Абдуллаев); У меня не случается
дурных и тем более – радужных
предчувствий (С. Довлатов).
The presence of
such combinations is caused by structural and semantic transformation of
phraseological units and it is required by the creative potential of the bearers
of Russian linguoculture. In the language of fiction there are reconstructed
combinations, based on the main component of a famous phraseological unit: Надо прежде стать под венец и тогда плавать в розовой атмосфере! (И. Гончаров); […] будущее для неё потеряно, что розовые
мечты уже позади, что опал цвет жизни (И. Гончаров); Пусть
не сладились, пусть не сбылись / Эти помыслы розовых дней (С. Есенин); Леся с мужем смеялись – мол, вот и кончился розовый период… (В. Маканин). Native speakers
connect such combinations with strongly marked positive connotations
‘cheerful’, ‘comprising something pleasant, joyful’ [МАС 1984: 728].
So, bearers of
Russian linguoculture connect semantic meaning of CT rose (розовый) with colour
characteristics, endow the shown word with positive and negative connotations.
The given adjective speakers as bearers of conceptual (logical) way of thinking
introduce (with some exceptions) into a wide range of combinations describing a
colour of various realities and objects of the world. Besides having spectral
meaning the lexeme rose (розовый) is endowed with evaluative meanings, which are
verbalized in phrasemes and new phraseological formations.
Phraseological
neologisms with the component rose (розовый) are represented by combinations, emerged on the basis
of fixed lexicographical origins of idioms. Speakers fulfill transformations of
phrasemes by means of replacement basic and variable components of
phraseological units, deployment and truncation of metaphors. At the same time,
figurative characteristics of transformed set expressions with the component rose (розовый) are wider than those fixed in phraseological
dictionaries. The given observations require further analysis on
the basis of texts of different genre system that will be undertaken in the
future.
References.
Григораш 2009: Григораш, А.М.
Стилистико-функциональные фразеологические инновации в современном русском
языке (на материале русскоязычной прессы Украины) [Текст]
/
А. М. Григораш // Русский язык и литература : Проблемы изучения и
преподавания в школе и вузе : сб. науч. тр. – К., 2009. – С. 126-130.
Лихачёв 1986: Лихачёв, Д.С. Исследования по
древнерусской литературе [Текст] / Д. С. Лихачёв. – Л. : Наука.
Ленинград. отд-ние, 1986. – 406 с. 25000 экз.
МАС 1984: Словарь русского языка [Текст] / А. П. Евгеньева
(ред.). – М. : Рус. яз., 1984. –
Т. 3 : П–Р. – 750 с. – 200000 экз.
Маслова 2004: Маслова, В.А. Поэт и культура : концептосфера Марины
Цветаевой [Текст] / В. А. Маслова. – М. : Флинта : Наука, 2004. –
256 с. – ISBN 5-89349-672-8
(Флинта) ; ISBN
5-02-033108-2 (Наука).
– 1000 экз.
Миронова 1993: Миронова, Л.Н. Семантика цвета в
эволюции психики человека [Текст] / Л. Н. Миронова // Проблема
цвета в психологии. – М. :
Флинта 1993. – С. 172-188. – ISBN
5-02-013405-8. – 2000 экз.
НЦИЯ 2007: Наименования цвета в индоевропейских языках : системный и исторический анализ [Текст] /
Отв. ред. А. П. Василевич. – М. : КомКнига, 2007. – 320 с. – ISBN 978-5-484-00930-5. – 1000 экз.
Рахилина 2000: Рахилина, Е.В. Когнитивный анализ предметных имён : семантика и сочетаемость
[Текст] / Е. В. Рахилина. – М. : Русские словари, 2000. – 416 с.
– ISBN 5-93259-016-5. – 1000 экз.
Телия 1996: Телия, В.Н. Русская фразеология.
Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты [Текст] /
В. Н. Телия. – М. : Школа «Языки русской культуры», 1996. –
288 с. – ISBN 5-88766-047-3. – 3000
экз. Sources and Abbreviations
Во сыром бору 1989: Во сыром бору : русские народные
песни, загадки и пословицы о лесе [Текст] / Л. Гулыга (сост.). – М. :
Малыш, 1989. – 24 с.
Михельсон
1903: Михельсон, М.И. Русская мысль и речь. Своё и чужое : опыт русской
фразеологии [Текст] / М. И. Михельсон. – СПб. : Типография Академии
Наук, 1903. – Т. 1. – 1903. – 779 с.
НП 1992: Народная проза [Текст] / C. Н. Азбелев (сост.). – М. : Русская книга, 1992. – 608 с. – ISBN 5-268-00784-Х / 526800784.
РФ
1986:
Русский фольклор [Текст] /
В. Аникин (сост.). – М. : Худож. лит., 1986. – 367 с. –
1000000 экз.
Частушки 1990: Частушки [Текст] / Ф. М. Селиванов
(сост.). – М. : Сов. Россия, 1990. – 656 с.
Розглянуто семантику лексеми розовый у російської фразеології,
текстах фольклору та художньої літературі XIX-XXI століть, проаналізовано лінгвокультурні компоненти значення, що закодовані
в російському кольоропозначенні розовый.
Ключові слова: кольоропозначення,
семантика, функціонування, фразеологія, фольклор, художня література.
Available 16 September 2013.
|
